УЧАСТНИК №248 Россия. Ростовская область. Город Воронеж. Автор: Дмитрий Мальянц
ТРИКОЛОР НАД СУДЖЕЙ
Время нераскрашенного марта,
Небо неулыбчивого года,
Красный маркер на секретных картах,
Грязная до чёртиков пехота.
Штурмовой волной, девятым валом,
Свистопляска прямо в центре ада
И летит в открытый рот подвала
Словно камень русская граната.
Бьются молодые командиры,
Поднимают триколор над Суджей,
Тихо шепчут раненому миру
«Потерпи до завтра, станет лучше».
Ливни пропоют, ветра пролают,
Не для всех любовь и милость Божья,
Но идёт весёлая и злая
Русская весна по бездорожью.
ЗАЧИСТКА
Зачистка. Этажи, дома, подвалы,
Бетон, железо, битое стекло.
Февральский снег раскрасит утро алым.
Опять циклон
Снесёт к чертям вертушку,
Здесь быть пророком бесполезный дар,
Ты словно волк и ушки на макушке
Под шлемом превращаются в радар.
БК в разгрузке, крестик под тельняшкой,
Так сложно в чёрной кроличьей норе
Стать невесомым, не задеть растяжку,
Не умереть.
Дворы и чердаки. Осиный улей.
Война в отдельно взятом городке,
Молитва и серебряные пули,
Осиновые колья в рюкзаке.
Зачистка. Чистишь этот мир от гадов,
А снег идёт, летит, ложится ниц
И будто на руинах Сталинграда
Звучит бессмертное «Сдавайся, фриц!»
БЛОКНОТИК
Четыре месяца в пехоте,
Вчера при штурме он погиб,
Среди вещей нашли блокнотик,
А в нём рисунки и стихи.
Огромный, сильный пулемётчик,
Могучий словно русский Бог,
И вдруг неровный детский почерк,
Стихи, ну кто подумать мог.
Сырой подвал пятиэтажки,
Снаружи неуютный мир,
Там умирать почти не страшно,
Вот только больно, чёрт возьми.
Скупой рассвет трёхцветным флагом,
Свинцом пробитая душа,
Прямоугольники бумаги
И вязью след карандаша.
Прекрасны, злы, смешны, убоги,
Всё это здесь, всё это мы.
Стихи безжалостной эпохи,
Стихи ещё одной войны.
СНАЙПЕР
Лет семнадцати, бритоголовый,
СВД и продавленный мох,
Он кричал, он молился на мове,
Я не выстрелил, просто не смог.
Лишь недавно всё было иначе,
«Режь русню, москалей на ножи»,
А сейчас он испуганный мальчик
И ему очень хочется жить.
Мариуполь, Одесса и Корсунь,
Слышишь скорбные песни, пацан?
Это осень, донбасская осень
Входит в сердце
кусочком свинца.
Жёг wolfsangel и шли добробаты
В сатанинском своём кураже,
Мамки нет, есть в Чернигове батя,
Если правда не спился уже.
Серый мир был немыслимо грязен,
Листья клёнов горели огнём,
Затолкали мальчишку в УАЗик
И я больше не слышал о нём.
Лезло в небо холодное Солнце,
Просыпался стареющий Бог,
Мне наверное позже зачтётся,
Я не выстрелил, просто не смог.
МИЛОСЕРДИЕ
Длиннобород мой Бог и синеглаз,
Мне меньше ста, ему уже за тридцать,
Война пришла, на грязный снег легла
Огромной и рассерженной волчицей.
От блиндажей и до конца времён.
На запад, православные, на запад
И бился истерично пулемёт
Железным зверем ласковым, двухлапым.
Мне этот мир вовеки не понять,
В нём праздничный салют и траур вдовий,
В нём рыжая, сгоревшая броня
Похожа на растерзанных чудовищ.
Мой светлый, милосердный русский Бог
И чтобы не вернулись грузом «двести»,
Он уходящих в справедливый бой
Тремя перстами тихо перекрестит.
Мне кажется я с ним давно знаком
Из взрослых снов, из умной детской сказки,
А пальцы Бога пахнут табаком
И ароматом оружейной смазки.
КУРАХОВО
Знаю, это всё останется,
Тьма без края, Солнца медь,
Песни с дьявольскими танцами,
Яд свинцовый улиц- змей.
Черти здесь вцепились намертво,
Кто не сдался, просто сдох,
Выжгли страшным белым пламенем
Пулемётное гнездо.
Сколько будет их ещё,
Тризна перешла в канкан,
У скрипящих врат Чистилища
Ни засова, ни замка.
Посмотри в глаза нам, Господи,
Кровь не превратится в мёд,
Харкнет в небо новогоднее
Чёрной пастью миномёт.
Все уходят одинаково,
С острой пулей в голове,
Снег ложится на Курахово
Неизбежностью своей.
СЕЛИДОВО
Она спряталась, вот и выжила
Бесы бледные, злые сумерки,
Осень чёрная, листья рыжие,
В тихих снах своих дети умерли.
Город маленький, небо с тучами,
Камуфляж чужой, слуги адовы,
Бесы грабили, бесы мучали
И звезда Полынь птицей падала.
И легла беда первой снежностью,
Подавилась вдруг хрипом рация,
Бог учил добру, только где же он,
Опознание, эксгумация.
Словно лёд в реке время замерло,
Тьма стеной стоит, тьма кромешная,
Плачет женщина, пишет камера,
Что же ты творишь, незалежная?
***
Бог синеглаз, небрит и молчалив,
На сумке крест краснее цвета крови,
Есть только боль и ничего нет кроме
Её, на сотни долгих лиг.
В изгибах вен замёрзшие траншеи,
Зима сняла с ветров стальной ошейник,
Застыла до околицы Земли.
Бог редко спит, порой кричит во сне,
Красивый лоб в драже солёных капель,
В руке его то палица, то скальпель.
И падал снег
И Он опять пришёл,
Неся в ладонях свет и милость Божью,
Без крыльев, в берцах и по бездорожью.
Слова его — наркоз, бинты как шёлк,
Обычный Бог, разгрузка, капюшон.
Так сложно всё и ничего не сложно.
В одну эпоху, по одной тропе,
Метели злой затейливые танцы
И я курю с ним, обжигая пальцы,
Укрывшись за сгоревшей БМП.
СТАРЫЙ АНЕКДОТ
Собака воет на Луну,
Спит в паутине муха,
Уходит хлопец на войну,
Нескладный, лопоухий.
Там, говорят, напал москаль,
Буряты и чеченцы
С ещё живых снимают скальп,
Насилуют младенцев.
Там унитазы с корнем рвут
Зека в татуировках
И эшелонами в Москву
Везут микроволновки.
Коварный и опасный враг,
Броня, арта, пехота,
Вперёд! За Родину! Ура!
Но как-то неохота.
Июнь, Диканька, поздний час
И тихо так, на ушко
— Куда писать тебе, Тарас?
Вдруг спросит мать- хохлушка.
Страшна эпоха перемен
Как зубья у трезубца,
— Пишите, мамо, сразу в плен,
А там уж разберутся.
ОТ АВДЕЕВКИ ДО ЛЬВОВА
Эх, поспать часок бы лишний,
Мир к утру совсем остыл.
— Город взяли?
Что там слышно?
— Взяли. Гоним пленных в тыл.
— Сам- то как, герой, не ранен?
Тлеет чёртово гнездо,
Поле бесконечной брани,
Арматура да бетон.
Стены цвета антрацита,
Пули, что из серебра,
Упокоенных нацистов
С улиц надо бы убрать.
Стёкла окон близоруких,
Змеи городских траншей
И лежит раскинув руки
Опоздавший к Богу пшек.
Горький снег белоголовый,
Неба серого бельмо,
От Авдеевки до Львова
Девять жизней по прямой.
ГОРДОСТЬ НАЦИИ
Привезли парнишку рыжего,
Ад открылся поутру,
Док, я не умру? Я выживу?
Отгоняет смерть хирург.
У неё коса отточена,
Взгляд колючий будто ёж,
Выгорают танки дочерна,
Не умрёшь ты, не умрёшь.
Осень нынче беспощадная,
Входит в сердце сталь и ржа,
Смерть до крови, сука, жадная,
Вытащу тебя, сержант.
Промедол, патроны россыпью,
Спирт на лезвии меча,
Все предстанем перед Господом,
Но уж точно не сейчас,
Пива выпьем на Крещатике
Все в медалях- орденах.
Заскрипят полы дощатые,
Смерть, ты здесь?
Иди- ка нах!
— Так, готовьте к операции,
Военврач и бывший зек,
Скальпель, лампа, гордость нации,
Неба выцветший брезент.
****
Сдаются в одиночку и повзводно,
Ползут из уцелевших блиндажей,
С глазами и повадками животных
И это всё не изменить уже.
Статисты бесконечной страшной пьесы,
Подельники одной большой беды,
Замерзшие, чумазые как бесы,
Чужая кровь да грязные бинты.
С шевронами нацистского «Азова»,
Ни Бога нет в душе, ни божества,
Они кричат, но не поймёшь ни слова,
А может это вовсе не слова.
Ты трусом можешь быть и очень смелым,
Но всех найдёт одна и та же плеть,
Поэтому и машут флагом белым,
Предпочитая смерти русский плен.
Здесь ничего не может быть случайно,
Все волки превращаются в телят
И мы даём им сигареты с чаем,
Хотя могли бы просто расстрелять.
ГОРОД ВЗЯТ
Дом высотный, окон соты,
Снайпер с грацией ферзя,
Он довольный, хоть трёхсотый,
Главное, что город взят.
На окраине Вселенной
Богом быть нелёгкий труд,
Ни живых здесь нет, ни пленных,
Боги пленных не берут.
Нет у мщения границы,
На нацистах нет креста
И лежат печально фрицы
По подъездам и кустам.
Всё отмоём, всё отстроим,
Смерть уйдёт из этих мест,
Наша маленькая Троя,
Наш кирпичный Эверест.
Шаг за шагом, метр за метром,
Пепел в золоте колонн,
Вот и крылья рвут под ветром
Чёрный флаг и триколор.
А конец всегда для рейха-
Пуля, виселица, яд.
За Победу, брат, налей- ка!
Понял. Принял.
Город взят.
РЕБЯТА УЕЗЖАЮТ НА ДОНБАСС
Ребята уезжают на Донбасс,
Элита, золотые кирасиры,
Эх, сколько их по матушке России,
Кого труба зовёт, кого судьба.
Ребята уезжают на Донбасс,
Смеются, говорят — командировка,
«Наш паровоз, в руках у нас винтовка»,
А у самих наград иконостас.
Ребята уезжают на Донбасс,
Мы пьём на кухне водку без закуски,
Там, на Донбассе, говорят по-русски
И русский Бог по-прежнему за нас.